Первый голос.
Второй голос.
Капитан Кэт.
Первый утопленник.
Второй утопленник.
Рози Пробет.
Третий утопленник.
Четвертый утопленник.
Пятый утопленник.
Мистер Мог Эдварде.
Мисс Мевенви Прайс.
Джек Блек.
Мать Вальдо.
Вальдо-мальчик.
Жена Вальдо.
Мистер Вальдо.
Первая соседка.
Вторая соседка.
Третья соседка.
Четвертая соседка.
Мать Матти.
Первая женщина.
Вторая женщина.
Третья женщина.
Четвертая женщина.
Пятая женщина.
Священник.
Миссис Огмор-Прмард
Мистер Огмор.
Мистер Причард.
Госсамер Бейнон.
Орган Морган.
Утах Уоткинс.
Миссис Утах Уоткивй
ОкиМилкмен.
Голос.
Миссис Вилли Нилли.
Лили Смолз.
Мэ Роуз Коттедж.
Мясник Бейнон.
Преподобный Эли Дженкинс.
Мистер Пуф.
Миссис Орган Морган.
Мэри Эн Сейлорс.
Дай Брэд.
Полли Гартер.
Ноугуд Бойо.
Лорд Кат-Глас.
Голос гида.
Миссис Бейнон.
Миссис Пуф.
Миссис Дай Брэд-первая.
Миссис Дай Брэд-вторая.
Вилли Нилли.
Миссис Черри Оуэн.
Черри Оуэн.
Синбад Сейлорс.
Старик.
Эванс, по прозвищу Смерть,
Рыбак.
Голос ребенка.
Бесси Бигхед.
Пьяница.
Тишина.
Первый голос (очень мягко).
Начнем с самого начала: представьте себе - весна, безлунная ночь в маленьком городке; беззвездная и черная, строгая, как Библия, тишина улиц, вымощенных камнем; горбатый, торжественный и пугающий лес, медленно, почти незаметно спускающийся к терново-черному тихому, темному, черному, как ворон, полному рыбы, качающему лодки и поплавки морю. Дома стоят слепые, как кроты (впрочем, кроты прекрасно видят этой ночью в вытянутых бархатных глубоких лощинах), или слепые, как капитан Кэт, там, во мраке, меж водокачкой и городскими часами, магазинами похоронных принадлежностей и богадельней, убранной траурными вдовьими повязками. И все жители этого раскачивающегося, плавающего в молчании городка погружены сейчас в сон. Тише, спят дети, фермеры, рыбаки, лавочники и прислуга, сапожник, школьный учитель, почтальон и трактирщик, гробовщик и проститутка, пьяница, портниха, священник, полицейский, морщинистые старухи с перепончатыми ногами и опрятные жены. Юные девицы спят в мягких кроватях или витают в мечтах, где кольца, приданое и подружки невесты, как светлячки, медленно спускаются вниз по ярусам поющего, словно орган, леса. Мальчишки видят во сне неведомые земли и встающие на дыбы ранчо ночи и море Веселого Роджера. И антрацитовые статуи лошадей спят в полях, в хлевах спят коровы, собаки с влажными носами спят во дворах, кошки дремлют на покатой кровле или ловко перескакивают, мелькают над верхушками крыш.
Слышно, как ложится роса и как дышит притихший город. Но только вы видите, как, черный и сгорбившийся, он быстро и медленно засыпает. И только вы можете слышать невидимый звездопад и черное-черное, предрассветное, неуловимое, меняющееся от каждого прикосновения, темное, полное волнений море, на поверхности которого скользят и качаются "Аре-туза", "Кроншнеп" и "Жаворонок", "Занзибар", "Риан-нон", "Пират", "Большой Баклан" и "Звезда Уэльса".
Внемлите. Это идет по улицам ночь; это похожий на церковный гимн, соленый, медленный, музыкальный ветер на Коронейшн-стрит и Кокл-Роу; это растет трава на Ларегибосилл и ложатся на землю росы; это звездопад; это сон птиц в Молочном Лесу.
Слушайте. Ночь как в лихорадке, она - маленькая церковь, торжественно звучащая под детскими чепчиками, над брошечками и в черноте шелкового бомбазина, над шнурками ботинок и под стоячим воротничком с бабочкой; ночь, кашляющая, как козы, наевшиеся мяты; ночь, колеблющаяся от многократного "Аллилуйя"; ночь, плавающая в четырехпенсовом пиве, спокойная, как кость домино; ночь на чердаке Оки Милкмена, похожая на мышь в перчатках; ночь в булочной Дая Брэда, висящая в воздухе, словно черная муха. Этой ночью по Донки-стрит скачет тишина, копыта ее опутаны водорослями, она мчится по морщинам булыжной мостовой, мимо стоящих на окнах горшков с папоротниками, цитат из Библии и безделушек, фисгармонии, благоговейно выскобленных кухонных столов, тщательно выписанных акварелей, фарфоровых собачек, оловянных чайничков для заварки, с розочками.
Это ночь, осликом пробегающая через уютные комнатки детей.
Смотрите. Ночь неслышно, величественно скользит в кронах вишневых деревьев на Коронейшн-стрит, идет через кладбище Бетезды в окружении ветров, в перчатках, застегнутая на все крючки, и собирает росу; валяется у "Объятий морехода".
Проходит время. Слушайте. Проходит время.
Подойдем ближе.
Только вы можете слышать дома, спящие на улицах в неподвижной, бездонной, соленой и безмолвной тишине, окутывающей ночь. Только вы можете видеть сквозь занавеси спален гребенки и нижние юбки, брошенные на стулья, кувшины и тазики, зубы в стакане, "Руками не трогать" на стенах и пожелтевшие, вставленные в рамки фотографии умерших людей. Только вы можете видеть и слышать за веками спящих переселения и страны, и лабиринты, и цвета, и страхи, и радуги, и звуки, и желания, и полет, и падение, и отчаяние, и необъятные моря их мечтаний.
С того места, где вы находитесь, можно слышать их мечты.
Капитан Кэт, отставной слепой морской капитан, спит на своей койке в похожей на раковину, на игрушечный кораблик, аккуратной, лучшей каюте Шюна-Хауз и грезит о...
Второй голос. ...о морях, которые никогда не заливали палубы его "С. С. Кидвелли", распластавшегося поперек простыней и скользкой медузой засасывающего его вниз, в соленую глубину могилы-моря, где рыбы кусают и щиплют его, обгладывают до костей и утопленник принюхивается к нему.
Первый утопленник.
Помнишь меня, капитан?
Капитан Кэт.
Ты - Танцующий Вильяме!
Первый утопленник.
Мне оторвало ногу при Нантакете.
Второй утопленник.
Ты видишь меня, капитан? Говорящую белую кость? Я - Том-Фред, Болтун... когда-то мы были вместе у одной девочки... ее звали миссис Пробет...
Женский голос.
Рози Пробет, Дак-Лейн, тридцать три. Поднимайтесь наверх, мальчики, я мертва.
Третий утопленник.
Помнишь меня, капитан, я Джонах Джарвис, я плохо кончил, очень приятно.
Четвертый утопленник.
АльфредПомерой Джонс, забияка, родился в Мамблзе, пел, как коноплянка, увенчал тебя как-то бутылкой, татуирован русалками, всегда томим жаждой, как землечерпалка, умер от водянки.
Первый утопленник.
Этот череп рядом с твоим ухом - череп...
Пятый утопленник.
...кудрявогоБивана.Передай моей тетке, что это я заложил позолоченные часы.
Капитан Кэт.
Хорошо, хорошо, Кудрявый.
Второй утопленник.
Скажи моей жене, что я никогда...
Третий утопленник.
...никогда не делал того, что она мне говорила.
Четвертый утопленник.
Да, так и было.
Пятый утопленник.
А кто теперь приносит кокосовые орехи, и платочки, и попугаев МОЕЙ Гвин?
Первый утопленник.
Как там наверху?
Второй утопленник.
Есть ли ром и закуска?
Третий утопленник.
Кошельки и пенсы?
Четвертый утопленник.
Концертины?
Пятый утопленник.
Поминальный звон?
Первый утопленник.
Драки и шишки?
Второй утопленник.
Воробьи и маргаритки?
Третий утопленник.
Соленая рыбешка в банках из-под джема?
Четвертый утопленник.
Пахта и гончие?
Пятый утопленник.
Баюкают ли детей?
Первый утопленник.
Кидают ли в воду на экваторе?
Второй утопленник.
А как насчет этих девочек в номерах?
Третий утопленник.
Как поживают теноры в Доулайсе?
Четвертый утопленник.
Кто доит коров в Майсгвине?
Пятый утопленник.
Когда она улыбается, появляются ли ямочки на щеках?
Капитан Кэт.
О, мои дорогие покойники!
Первый голос.
Оттуда, где вы находитесь, можно слышать, как на Кокл-Роу весенней безлунной ночью мисс Прайс, портниха и владелица кондитерской, мечтает о...
Второй голос. ...о своем возлюбленном, высоком, как башня с городскими часами, подобном Самсону с золотой, словно смазанной светлой патокой, гривой, огромными бедрами и пышущем страстью, с голосом как гром среди ясного неба, но умеющем быть и немым, с глазами, как две огромные лампы, взглядом, бьющим, как цепом, по самому сердцу и крепко обнимающим ее девственное, жаждущее быть любимым, горячее, как грелка, тело.
Мистер Эдварде.
Мевенви Прайса
Мисс Прайс.
Мистер Мог Эдварде!
Мистер Эдварде.
Я - торговец, сходящий с ума от любви. Я люблю вас больше, чем всю фланель и ситец, вышивки, тюль, полотно и шерсть, шелк, кретон, крепон, муслин, поплин, материю на чехлы и саржу во всемирном Доме тканей. Я пришел, чтобы забрать вас отсюда в свой торговый центр на холме, где у входа звенят колокольчики. Сбросьте свои крошечные домашние туфли и уэльскую шерстяную вязаную кофту, я согрею простыни, как электрическая плитка, и лягу рядом с вами, словно воскресный большой кусок жаркого.
Мисс Прайс.
Я свяжу вам синий, вышитый незабудками кошелек, чтобы удобно было носить деньги. Я растоплю ваше сердце, и кошелек выскользнет незаметно из-под пиджака, когда вы будете закрывать магазин.
Мистер Эдварде.
Мевенви, Мевенви, прежде чем мышь прогрызет ящик в комоде, где хранится ваше приданое, вы скажете...
Мисс Прайс.
Да, Мог, да, Мог, да, да, да.
Мистер Эдварде.
И все колокольчики всех касс города будут звонить в честь нашей свадьбы.
Перезвон денег и церковных колоколов.
Первый голос.
Идем, скользнем вверх, в темноту, выйдем на текущую, черную, как море, улицу, качающуюся, как оно,- взад, вперед; сквозь мрак этой ночи поднимемся наверх на черный, как Библия, душный чердак над сапожной мастерской Джека Блека, где, одинокий и свирепый, спит Джек Блек, в ночной рубашке с подвязками у лодыжек, и мечтает о...
Второй голос.
...погоне за шаловливыми парами по зеленой, как трава, пахнущей крыжовником двуспальной деревянной кровати, похожей на винную бочку, о порке пьяниц, лежащих в блевотине, о том, как он прогоняет голых, наглых девок с шестипенсовых вечеринок своих кошмаров.
Джек Блек (громко).
Фу! (Сотвращением.) Фу!
Первый голос.
Эванс, по прозвищу Смерть, гробовщик...
Второй голос. ...смеется громко и визгливо во сне и поджимает пальцы на ногах, когда видит, проснувшись пятьдесят лет назад, глубокий снег на гусином лугу позади спящего дома; и он выбегает на луг, где его мать делает рльские пирожки в снегу, и захватывает полную горсть снежинок и смородины и забирается назад в кровать, чтобы съесть их, холодные и сладкие, под теплыми белыми простынями, пока мать хлопочет, пританцовывая на снежной кухне, ругаясь из-за пропавшей смородины.
Первый голос.
А в маленьком, с розовыми глазами-окошечками, коттедже, рядом с домом гробовщика, лежит одинокая, счастливая как в юности, храпящая добрая глыба мистера Вальдо, охотника за кроликами, парикмахера, торговца лечебными травами, врачевателя кошек, знахаря, с жирными розовыми руками ладонями вверх на крае сделанного из разноцветных лоскутков одеяла; его черные ботинки аккуратно поставлены в таз, котелок висит на гвозде над кроватью, парное молоко и кусок холодного пудинга - под подушкой, и, взмокший в темноте, он мечтает о...
Мать.
Сорока-воровка кашку варила, деток кормила, этому дала, этому дала, а этому...
Малыш. У-и, у-и, у-и. Мать.
...не дала. Жена (вопит).
Вальдо! Валь-до! Мистер Вальдо.
Да, Блодвен, любимая. Жена.
О, что будут говорить соседи, что будут говорить соседи...
Первая соседка.
Бедная миссис Вальдо.
Вторая соседка.
Единственное, о чем она молится...
Первая соседка.
...чтобы никогда не быть замужем.
Вторая соседка.
Но она вышла замуж.
Первая соседка.
То же сделала ее мать.
Вторая соседка.
Есть муж для вас.
Первая соседка.
Такой же скверный, как отец.
Вторая соседка.
А вы знаете, как он кончил?
Первая соседка.
Попал в сумасшедший дом.
Вторая соседка.
И плакал о своей ма...
Первая соседка.
Каждую субботу.
Вторая соседка.
Он еще пешком под стол ходил...
Первая соседка.
...а уже вел себя легкомысленно.
Вторая соседка.
С той миссис Бетти Моррис.
Первая соседка.
Наверху в каменоломне.
Вторая соседка.
И видел ее ребенка.
Первая соседка.
Тот схватил его за нос.
Вторая соседка.
О, это заставляет мое сердце обливаться кровью.
Первая соседка.
Что он станет делать, ведь все уже пропил?
Вторая соседка.
Он продал пианолу.
Первая соседка.
И ее швейную машину.
Вторая соседка.
Стал подонком.
Первая соседка.
Разговаривает с фонарный: столбом.
Вторая соседка.
Говорит языком...
Первая соседка.
...далеким от изящного.
Вторая соседка.
Бедная миссис Вальдо.
Жена (жалобно).
О Вальдо, Вальдо!
Мистер Вальдо.
Тише, дорогая, тише. Я теперь - вдовец Вальдо.
Мать (вопит).
Вальдо, Валь-до!
Малыш.
Что, мама?
Мать.
О, что скажут соседи, что соседи...
Третья соседка.
Черный как трубочист...
Четвертая соседка.
Не пропустит ни одно-Ю дверного колокольчика.
Третья соседка.
Бьет окна.
Четвертая соседка.
Выкидывает сумасшедшие номера.
Третья соседка.
Крадет смородину.
Четвертая соседка.
Пишет на заборах г|ь дости.
Третья соседка.
Его видели в кустах.
Четвертая соседка.
Он прогуливал уроки.
Третья соседка.
Оставить его без ужина.
Четвертая соседка.
Выпороть и запереть в темной комнате.
Третья соседка.
В исправительную колонию его!
Четвертая соседка.
В исправительную колонию.
Вместе.
Дать ему как следует по одному месту.
Другая мать (вопит).
Вальдо, Валь-до! Что ты делаешь с нашей Матти?
Мальчик.
Поцелуй меня, Матти Ричарде.
Девочка.
Аты дай мне пенни.
Мистер Вальдо.
У меня только полпенни.
Первая женщина.
Губки стоят пенни.
Священник.
Берешь ли эту женщину Матти Pw-чардс...
Вторая женщина.
Дилге Протеро...
Третья женщина.
Эффи Бивен...
Четвертая женщина.
Лил Глюпот...
Пятая женщина.
Миссис Флашер...
Жена.
Блодвен Бовен...
Священник.
...в законные супруги, она внушай страх...
Мальчик.
Нет, нет, нет!
Первый голос.
Сейчас, в своей белой, как айсберг, благоговейно выстиранной и выглаженной кри-нолиновой ночной рубашке, под ослепительно белыми целомудренными простынями, в нарядной, вылизанной до блеска спальне в аккуратном и опрятном Бей-Вью, частном пансионе в верхней части города, миссис Огмор-Причард, дважды вдова, пережившая мистера Огмора, удалившегося от дел торговца линолеумом, и мистера Причарда, разорившегося букмекера, который сходил с ума по метелкам, швабрам и щеткам, приходил в восторг от звука пылесоса, запаха политуры, в шутку глотал дезинфицирующие средства, беспокойно ворочается во сне, просыпается там в небытии и слегка подталкивает локтем в бок мертвого мистера Огмора, мертвого мистер Причарда, лежащих, как призраки, по обе стороны от нее.
Миссис Огмор-Причард.
МистерОгмор!Мистер Причард! Пора принять лекарства.
Мистер Огмор.
О миссис Огмор!
Мистер Причард.
О миссис Причард!
Миссис Огмор-Причард.
Скоро вставать. Скажите мне, что вы должны сделать.
Мистер Огмор.
Я должен положить свою пижаму в ящик комода, пижама с метками.
Мистер Причард.
Я должен принять холодную ванну, мне это очень полезно.
Мистер Огмор.
Я должен надеть свой фланелевый пояс от ишиаса.
Мистер Причард.
Я должен одеться за занавеской и не забыть свой передник.
Мистер Огмор.
Я должен высморкаться.
МиссисОгмор-Причард.
В саду, если можно.
Мистер Огмор.
В кусочек папиросной бумаги, который я потом сожгу.
Мистер Причард.
Я должен принять слабительные соли, они всем полезны.
Мистер Огмор.
Я должен прокипятить питьевую воду, так как в ней есть микробы.
Мистер Причард.
Я должен приготовить свой чай с травкой, в нем нет танина.
Мистер Огмор.
И должен съесть угольный бисквит, он мне очень полезен.
Мистер Причард.
Я могу выкурить одну трубочку астматической смеси.
Миссис Огмор-Причард.
В дровяном сарае, если можно.
Мистер Причард.
И вытереть пыль в гостиной и выкупать канарейку.
Мистер Огмор.
Я должен надеть резиновые перчатки и поискать у болонки блох.
Мистер Причард.
Мне нужно вытереть пыль с жалюзи и потом поднять их.
Миссис Огмор-Причард.
И прежде чем вы впустите солнце, помните, оно должно вытереть ноги.
Первый голос.
В мясной лавке Бейнона его дочь Госсамер Бейнон, школьная учительница, во сне - на бойне, располагающейся в трехкомнатных апартаментах с ситцевыми занавесочками на окнах, - деликатно ищет в перьях нахохлившегося цыпленка, трепещущего крыльями, и находит, не удивляясь, маленького косматого проворного человечка с пушистым хвостом, дремлющего в бумажном возке.
Госсамер Бейнон. Наконец, моя радость...
Первый голос.
...вздыхает Госсамер Бейнон. И пушистый хвост, грубый и рыжеватый, виляет.
Орган Морган.
Помогите!
Второй голос.
...кричит Орган Морган, органист, в своем сне.
Орган Морган.
...волнение и музыка на Коро-нейшн-стрит! Все супружеские пары гогочут, как гуси, и грудные младенцы поют оперу. П. С. Аттила Рис вытащил свой жезл и исполняет каденции насосом; коровы с Санди-Медоу трубят, как северные олени, и с крыши Виллы Генделя видно членов Союза социального обеспечения матерей, одетых в спортивные брюки и танцующих при луне.
Первый голос.
На приморской окраине города мистер и миссис Флойд, старички, спят тихо, словно мертвые, подталкивая друг друга время от времени в бок, как будто намекая на что-то, беззубые, соленые и коричневые, как две копченые селедки в банке.
А еще выше, на Солт-Лейк-Фам, мистер Утах Уоткинс считает всю ночь овец, похожих на его жену, когда они прыгают через загородку на холме, улыбаясь и продолжая вязать и блеять совсем как миссис Утах Уоткинс.
Утах Уоткинс (зевая).
Тридцать четыре, тридцать пять, тридцать шесть... сорок восемь... восемьдесят девять...
Миссис Утах Уоткинс (блеет).
Одна петля, другая И две петли еще, Теперь соединяем...
Первый голос.
Оки Милкмен, погруженный в сон на Кокл-стрит, опоражнивает свои маслобойки на Ривер-Дэви...
Оки Милкмен (шепчет).
Не считаясь с расходами...
Первый голос.
...и вопит, как похоронная процессия.
Второй голос.
Черри Оуэн, соседняя дверь, подносит большую пивную кружку к губам, но из нее ничего не льется. Он встряхивает кружку. Она превращается в рыбу. Он пьет из рыбы.
Первый голос.
П.САттила Рис медленно поднимается с кровати, ему наплевать на то, что уже ночь, он-то всегда готов предупредить опасность, грозящую кораблям в туман, и вытаскивает из-под кровати свою каску, но глубоко в казематах его сна чей-то голос шепчет...
Голос (шепотом).
Ты пожалеешь об этом утром.
Первый голос.
...и он бегом возвращается в кровать. Его каска плавает в темноте.
Второй голос.
Вилли Нилли, почтальон, спящий в верхнем конце улицы, совершает прогулку длиной в четырнадцать миль, чтобы доставить почту, он делает это каждый день во сне, и сильно и больно толкает миссис Вилли Нилли.
Миссис Вилли Нилли.
Не бейте меня, пожалуйста, учитель...
Второй голос.
...хнычет жена ему в бок, но каждую ночь, с тех пор как вышла замуж, она опаздывает в школу.
Первый голос.
Синбад Сейлорс, в комнате над пивным баром "Объятия морехода", крепко обнимает влажную подушку, чье тайное имя Госсамер Бейнон.
Монгол ловит Лили Смолз в прачечной.
Лили Смолз.
Ух ты, старый монгол!
Второй голос.
Старшая дочь миссис Роуз Коттедж, Мэ, отражается розово-белой кожей в очаге, в башне, б пещере, в водопаде, в лесу и ждет там, очищенная как луковица, мистера Райта, чтобы всплеснуть над горящими высокими и гулкими дрожащими листьями как сверкающая форель.
Роуз Коттедж (очень четко и мягко, отчеканивая слова).
Называй меня Долорес, Как в романах.
Первый голос.
Одинокая до самой смерти, Бесси Бигхед, приходящая прислуга, родившаяся в работном доме, пахнущая хлевом, храпит деловито и хрипло на соломенном ложе на Солт-Лейк-Фам и собирает букет маргариток на Санди-Медоу, чтобы положить их на могилу Гомера Оуэна, который поцеловал ее однажды в свинарнике, когда она этого не ожидала, и который больше никогда не целовал ее, хотя она все время ждала.
И Жестокие Инспекторы слетают в сон жены мясника Бейнона, чтобы преследовать мистера Бейнона за продажу...
Мясник Бейнон.
...совиного мяса, собачьих глаз, человеческих черепов.
Второй голос.
Мистер Бейнон, в забрызганном кровью фартуке мясника, бежит, подпрыгивая, вниз по Коронейшн-стрит с пальцем, не своим собственным, во рту. С честным лицом в своем плутовском сне, он отрывает ноги у сновидений и...
Мясник Бейнон.
...охотясь за свиными отбивными, яростно расстреливает гусиные потроха.
Орган Морган (высоко и мягко).
Помогите!
Госсамер Бейнон (ласково).
Мой хороший, хитрющий.
Первый голос.
Сейчас, за веками и тайнами грезящих, на улицах, убаюканных морем, видны...
Второй голос.
...пикантные подробности и дым коромыслом, проделки и штучки, кожа и кости, пепел, и кора, и перхоть, и обрезки ногтей, слюна, и снежинки, и полинявшие перья сновидений, затонувшие корабли, и кильки, и раковины, и рыбьи скелеты, китовый жир, и лунный свет, и соленая рыбешка, поданная к столу таинственным морем.
Первый голос.
Совы охотятся. Смотрите, над могильными плитами Бетезды кричит и падает вниз и хватает мышь, Анну Рис, любимую жену, сова. А на Коронейшн-стрит, которую только вы одни можете видеть, в темноте под сводами небесной церкви, преподобный Эли Дженкинс, поэт, священник, ворочается в глубоком предрассветном сне и грезит о...
Преподобный Эль Дженкинс.
...Айсте-сводай1.
Второй голос.
Всю ночь, под музыку крота и волынок, облаченный в длинную потрепанную ночную рубашку жреца, в пивной, почерневшей от наплыва сутан священнослужителей, он путанно рифмует стихи.
Первый голос.
Мистер Пуф, школьный учитель, хочет уснуть, притворяется спящим, следит коварным взглядом из-под ночного колпака и - чш-ш-ш! - присвистывает.
М и с т е p П у ф.
Убийство.
Первый голос.
Миссис Орган Морган, бака-лейщица, свернулась, серая как мышка, калачиком и вызывает духов...
Миссис Орган Морган.
...безмолвия.
Второй голос.
Она сладко спит под шерстяным одеялом, и храп ревущего Органа Моргана сбоку для нее не громче паучьего.
Первый голос.
Мэри Энн Сейлорс мечтает о...
Мэри Энн Сейлорс.
...райских кущах.
Первый голос.
Она выходит в своем холщовом халате и бежит...
Мэри Энн Сейлорс.
...прочь от холодной, выскобленной, отремонтированной кухни с картинками на побеленной стене, как в воскресной школе, и сельским календарем, висящим над ларем, с копчеными окороками, свешивающимися на крюках с потолка; она бежит вниз по узеньким дорожкам похожего на яблочный пирог огорода, ныряя под развешанное мокрое белье, цепляясь фартуком за кусты черной смородины, мимо грядок с бобами и луковичных лунок, мимо помидоров, зреющих у стены, к старику, играющему в саду на фисгармонии, и садится на траву рядом с ним и лущит зеленый горох, что прорастает сквозь подол ее платьица, смахивающего росу.
Первый голос.
На Донки-стрит, окутанной сном, Дай Брэд, Полли Гартер, Ноугуд Бойо и лорд Кат-Глас вздыхают перед рассветом, который вот-вот наступит, и мечтают о...
Дай Бред.
...гаремах...
Полли Гартер.
...детях...
Ноугуд Бойо.
...да ни о чем.
Лорд Кат-Глас.
...Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так.
Первый голос.
Проходит время. Слушайте. Проходит время. Совы летят мимо Бетезды к церкви в дубе. И медленно встает рассвет.
Далекий, еле слышный удар колокола.
Первый голос.
Идемте к этому холму. Это Ларе-гиб-хилл, старый как горы, высокий, невозмутимый и зеленый, и с этого небольшого каменного яруса, сделанного не жрецами, а Билли миссис Бейнон, вы увидите как на ладони весь город, спящий перед самым рассветом.
Можно услышать, о чем мечтают украшающие спинку кровати томящиеся от любви деревянные голубки. Лает во сне собака, отгоняя кого-то от двора фермы. Город плывет, переливается, как озеро в поднимающемся тумане.
Голос гида.
Менее пятисот душ населяют те странные улицы и несколько прилегающих к ним переулков и разбросанные в беспорядке фермы со службами, что образуют этот малюсенький хиреющий морской курорт, воды которого лучше было бы назвать "заводью жизни", не боясь при этом обидеть людей, живущих здесь, - у них на сегодня имеется собственное соленое "я". Центральная улица, Коронейшн-стрит, состоит по большей части из скромных двухэтажных домиков, многие из них стараются хоть как-то обрести нарядный вид, одевшись в кричащие цвета, среди которых особенной популярностью пользуется розовый, есть несколько зданий с претензией на стиль восемнадцатого века, но почти все они пребывают в печальном состоянии ветхости. Хотя мало привлекательного в этом городишке для взобравшегося на холм отдыхающего, спортсмена или автомобилиста, что бездумно растрачивают свои субботы и воскресенья, те, кто созерцает эту картину, могут, если уделить этому несколько часов праздного времени, найти в его вымощенных булыжником улицах и крошечной рыбацкой гавани, в нескольких его любопытных обычаях, в речи местных жителей что-то от того колоритного чувства прошлого, которого так не хватает городам и городишкам, идущим в ногу со временем. Форель, говорят, кишит в Ривер-Дэви, несмотря на огромное количество браконьеров. Единственная церковь с запущенным кладбищем не представляет никакого интереса в архитектурном отношении.
Кричит петух.
Первый голос.
Открывается небо и заливает светом зеленые холмы; встает весеннее утро, поющее жаворонком, кричащее петухом, гудящее колоколом.
Медленные удары колокола.
Кто бьет в городской колокол, кто, как не капитан Кэт? Один за другим, заслышав набат, спавшие поднимаются в это утро, как и во все предыдущие. И уже виден улетающий медленно вверх снег с дымоходов, это капитан Кэт, в матросской шапочке и морских ботинках, возвещает о новом дне своим громким - "Вставайте все!" - колоколом.
Второй голос.
Преподобный Эли Дженкинс, в Бетезда-Хауз, поднимается, еще весь в объятьях сна, облачается в свои черные одежды священника, зачесывает назад белые поэтические волосы, забывает умыться, нехотя спускается босиком вниз по лестнице, открывает входную дверь, встает на пороге и, взглянув на день и вверх на вечный холм, внимая шуму моря и гомону птиц, вспоминает свои собственные стихи и читает их мягким голосом пустынной Коронейшн-стрит, пробуждающейся, открывающей глаза навстречу солнцу.
Преподобный Эли Дженкинс.
Господь мой, я, конечно, знаю - Есть города получше нашего, Холмы волшебней, мягче дали И рощи, под цветами спящие,
Леса есть веселей, весеннее, И краски птиц куда как ярче;
Поэты есть, что откровеннее, В такое утро больше скажут;
Пред Кадер-Идрис, ревущим бурей, Иль славой Мойл-эр-Уиддва, Перед прекрасным Карнед-Лливелин, Что притчей во языцах стал,
Горами, где Артур мечтал, Непокоренным Пенмайнмауа,- Холм Ларегиб - нора крота, Пигмей перед гигантом.
Пред Саусей, Ди, Дови, Сенни, Пред Эйду, Идеи, Элед, всем, Широким Тэффи, свободным Тар, Пред водопадом Лливенен,
Пред Гвили, Огром, Неддом, Эли, Пред До, Клирвен, Клесай и Дилайс, Господь, малышка - Ривер-Дэви, И в камышах, как в колыбели.
Пред Керрег-Кеннен, царящим вечно, Наш Херон-Хэд, конечно, мал, Морской травой увитый камень, Одни лишь чайки там кричат;
Молочный Лес совсем уж крошка Пред рощей Золотой у Гронгара, Но дайте выбрать мне, и я Всю жизнь и после буду рад
Бродить меж этих вот деревьев, По Гузгог-Лейн и Донки-Даун, И слышать, как поет мне Дэви, И знать, что город вечно рядом. Второй голос. Преподобный Дженкинс закрывает входную дверь. Его утренняя служба закончена.
Медленные удары колокола.
Первый голос.
Сейчас, разбуженная наконец, вставайте-все-спящие - Полли-уже-поставила-чай, колоколом городской башни, Лили Смолз, сокровище миссис Бейнон, сходит вниз по лестнице, переходит границы сна, покидая члена королевской фамилии, который всю ночь гулял и шутил с нею, полной желания, в темноте Молочного Леса, и ставит чайник на примус в кухне миссис Бейнон, и смотрит на себя в зеркало для бритья мистера Бейнона, перегнувшись над раковиной, и видит...
Лили Смолз.
Вот это личико! Откуда взялись эти волосы? Наверное, от старого кота. Ему вернуть придется их тогда. Ну и прическа, Боже мой!
Откуда нос такой взяла ты, Лили? В наследство от отца достался, милы!" Переверни ею наоборот! Так это же мой носик, дурачок.
Да посмотри ты на себя! Нет, лучше ты! Немного грима надо. И вуаль. Вот это да!
Где улыбаться так ты нарйвйсь, Лили?
Неважно.
Ведь никто не любит.
Так ты считаешь.
Кто же в тебя влюблен? Я не скажу.
Да брось ты, Лили. Ну поклянись тогда. Клянусь.
Первый голос.
И ласково губы ее почти касаются своего отражения, она шепчет имя, и поверхность зеркала затуманивается.
Миссис Бейнон (громко сверху).
Лили!
Лили Смолз (громко).
Да, мэм.
Миссис Бейнон.
Где же мой чай, девчонка?
Лили Смолз (тихо).
Где бы ты думала? В коробке для кошки. (Громко.) Несу, мэм.
Первый голос.
Мистер Пуф в здании школы напротив подает наверх чай миссис Пуф и шепчет, поднимаясь по ступенькам...
Мистер Пуф.
Вот мышьяк твой, дорогая. И в печенье зелье положил Попугая твоего я задушил. Плюнул в вазу.
У мышиных норок сыр оставшь Вот твой...
(скрипит открытая двер|| ...чаек, любимая.
Миссис Пуф.
Слишком много сахара.
Мистер Пуф.
Ты же не пробовала, дорогая.
Миссис Пуф.
Тогда слишком много молока. Мистер Дженкинс уже читал свои стихи?
Мистер Пуф.
Да, дорогая.
Миссис Пуф.
Значит, пора вставать. Подай мне очки. Нет, не для чтения, я хочу взглянуть. Я хочу видеть, как...
Второй голос.
Лизи Смолз, сокровище, стоит внизу на красных коленях, моет парадную лестницу.
Миссис Пуф.
Она превратила платье в спортивную юбчонку,- ах, нахалка!
Второй голос.
П.С.Аттила Рис, здоровый как бык, в ботинках, похожих на баржи, бочком выходит из Хендкаф-Хауз, разъяренный, будто увидел красный цвет, нахмуренный и взмокший под своей каской...
Миссис Пуф.
Он собирается арестовать Полли Гартер, попомни мои слова.
Мистер Пуф.
За что, дорогая?
Миссис Пуф.
За детей.
Второй голос.
...и, тяжело ступая, направляется к прибрежной полосе взглянуть, на месте ли еще море.
Первый голос.
Мэри Энн Сейлорс открывает окно своей спальни над пивным баром и возвещает небесам...
Мэри Энн Сейлорс.
Мне восемьдесят пять лет три месяца и один день!
Миссис Пуф.
Должна сказать, она никогда не ошибается.
Первый голос.
Органа Моргана, сидящего в окне своей спальни на подоконнике и перебирающего струны, время от времени перебивает своими криками, разносящимися над всей Донки-стрит, торговка рыбой; он видит...
Дай Б р э д.
Меня, Дая Брэда, спешащего в булочную, с развевающимися полами рубашки, запахивающего жилет, на котором нет ни одной пуговицы, почему-то их никто не пришил, нет времени позавтракать, нет ничего на завтрак, у других есть жены.
Миссис Дай Брэд-первая.
Меня, миссис Дай Брэд-первую, покрытую и перевязанную платком, в еще не старом корсете, очень удобном, очень милом, выкидывающую мусор на мостовую прямо под окнами, чтобы вызвать соседей на ссору. О миссис Сара, не одолжите ли вы мне немного хлеба, дорогая? Дай Брэд забыл о хлебе. Какое чудесное утро! Как поживают ваши фурункулы? Нет ли свежих новостей, поболтаем. Послушайте, миссис Сара.
Миссис Дай Брэд-вторая.
Меня, миссис Дай Брэд-вторую, похожую на цыганку, в шикарной шелковой алого цвета нижней юбке выше колен,- милые грязные колени, посмотрите на мое тело, просвечивающее сквозь юбку, золотистое, как спелая ягода; в туфлях на высоких каблуках, один из которых потерялся, с черепаховым гребнем в жгучих вьющихся волосах; все, больше никаких украшений, только еле уловимый запах духов; яркую, стоящую в ленивой позе в дверях, предсказывающую судьбу по чаинкам, сердито смотрящую на солнце, раскуривающую свою трубку.
Лорд Кат-Глас.
Меня, лорда Кат-Глас, в старом сюртуке, принадлежавшем Эли Дженкинсу, и в брюках почтальона, купленных у старьевщика в Бетез-де, выбегающего из дверей, выскакивающего из широких штанов - ну чем не разбойник, - затем поспевающего назад, тик-так.
Ноугуд Бой о. Меня, Ноугуда Бойо, просыпающегося в прачечной, не ждущего ничего хорошего.
Мисс Прайс.
Меня, мисс Прайс, в моем чудном ситцевом халатике, искусно развешивающую на веревке белье, опрятную, как королек, летящую потом назад в свое уютное гнездышко к баночкам с домашним вареньем и простоквашей.
Полли Гартер.
Меня, Полли Гартер, под бельевой веревкой в саду, кормящую грудью моего хорошенького новорожденного. Ничто не растет в этом саду, только белье. И дети. А где же их отцы, моя любовь? За холмами, далеко. Ну, что смотришь на меня. Знаю, о чем ты думаешь, бедное, маленькое, молочное - и больше ничего - создание. Думаешь, что и тебе не лучше Полли. Ну да ничего. О, разве жизнь не ужасна, слава тебе Господи!
Одинокий далекий высокий аккорд струнных инструментов.
Первый голос.
Сейчас шипят сковороды, чайники и кошки мурлычут в кухне. Весь город, снизу от Бей-Вью, где миссис Огмор-Причард в волочащейся по полу рубашке и колпаке щиплет пустой хлеб и прихлебывает чай с лимоном, до Ботгом-Коттедж, где мистер Вальдо в котелке и детском нагрудничке с жадностью поглощает свое блюдо из капусты и жареного мяса и копченых селедок и потягивает из соусной бутылки, благоухает морскими водорослями и завтраками. Мэри Энн Сейлорс...
Мэри Энн Сейлорс.
...благодаритВсевышнего, который создал овсяную кашу.
Первый голос.
Мистер Пуф-Мистер Пуф. ...глубоко задумался, жонглируя омлетом.
Первый голос.
Миссис Пуф...
Миссис Пуф.
...ругается, что он высыпал всю солонку.
Первый голос.
Вилли Нилли, почтальон...
Вилли Нилли.
...осиливает последний черпак черного солоноватого чая и громко кудахчет, дразня кур, которые бьются в конвульсиях и плачут о смоченных в чае кусочках хлеба.
Первый голос.
Миссис Вилли Нилли...
Миссис Вилли Нилли.
...наполненная чаем до своего второго подбородка, высится и клокочет над собранием чайников на шипящих конфорках, всегда готовая выпустить пар из мешка с почтой.
Первый голос.
Преподобный Эли Дженкинс...
Преподобный Эли Дженкинс.
...находит рифму и макает перо в какао.
Первый голос.
Лорд Кат-Глас в своей тикающей кухне...
Лорд Кат-Глас.
...перебегает от одних часов к другим, со связкой ключей в одной руке, с рыбьей головой в другой.
Первый голос.
Капитан Кэт в своем камбузе...
Капитан Кэт.
...слепой, но не утративший вкусовых ощущений, смакует мелкую соленую рыбешку.
Первый голос.
Мистер и миссис Черри Орн в своей комнате на Донки-стрит, которая в одно и то же время является спальней, гостиной, кухней и ванной, садятся за остатки вчерашнего ужина из вареных нечищеных луковиц и картофельного супа, шкурки копченой грудинки, зеленого лука и костей.
Миссис Черри Оуэн.
Видишь пятно на стене рядом с портретом тетушки Блоссом? Это твоя работа.
Черри Оуэн довольно смеется.
Ты промахнулся лишь на дюйм.
Черри Оуэн.
Я всегда промахивался по тетушке Блоссом.
Миссис Черри Оуэн.
Ты помнишь, что было прошлой ночью? Тебя качало, мой мальчик, как пьяного дьячка, когда ты вошел с большим ведром, набитым рыбой, и корзиной, полной крепкого портера. Ты посмотрел на меня и сказал: "Всевышний явился!" - ты сказал так, потом перешагнул через ведро, шатаясь и чертыхаясь, и на пол посыпались угри и бутылки.
Черри Оуэн.
Я не поранился?
Миссис Черри Оуэн.
Потом ты стащил с себя брюки и сказал: "Кто хочет драться?" Ах ты, старая обезьяна.
Черри Оуэн.
Поцелуй меня.
Миссис Черри Оуэн.
Потом ты пропел "Хлеб наш насущный", сначала тенором, затем басом.
Черри Оуэн.
Я всегда пою "Хлеб наш насущный".
Миссис Черри Оуэн.
Потом ты плясал на столе
Черри Оуэн.
В самом деле?
Миссис Черри Оуэн.
Потом свалился как мертвый.
Черри Оуэн. А что потом?
Миссис Черри Оуэн.
Потом ты плакал, как ребенок, и говорил, что ты бедный пьяный сирота, которому некуда идти, кроме как в могилу.
Черри Оуэн.
Ну а что же я сделал потом, дорогая?
Миссис Черри Оуэн.
Потом ты опять танцевал на столе и говорил, что ты - царь Соломон Оуэн, а я - твоя миссис Савская.
Черри Оуэн (ласково).
А потом?
Миссис Черри Оуэн. А потом я отвела тебя в кровать, и ты храпел всю ночь, как пивоваренный завод.
Мистер и миссис Черри Орн, довольные, вместе смеются.
Первый голос.
Из мясной лавки Бейнона на Коронейшн-стрит доносится ароматный запах жареной печенки с луком. Прислушайтесь! В темной комнатке за магазином, что служит столовой, мистер и миссис Бейнон, которым подает их сокровище, с удо-

вольствием переругиваются - это составляет неотъемлемую часть их завтрака - между кусками, и миссис Бейнон кидает под скатерть с кисточками хрящики своей жирной кошке.
Кошка мурлычет.
Миссис Бейнон.
Бен, ей нравится печенка.
Мистер Бейнон.
Еще бы, Бесс, это ж ее брат.
Миссис Бейнон (визжит).
О, ты слышала это, Лили?
Лили С м о л з.
Да, мэм.
Миссис Бейнон.
Мы съели кошечку.
Лили С м о л з.
Да, мэм.
Миссис Бейнон.
О, ты живодер!
Мистер Бейнон.
Опомнись, она хорошо приготовлена.
Миссис Бейнон (истерично).
Какая разница!
Мистер Бейнон.
Вчера мы ели крота.
Миссис Бейнон.
О Лили, Лили!
Мистер Бейнон.
В понедельник - выдру. Во вторник - мышей.
Миссис Бейнон визжит.
Лили Смолз.
Ну и ну, миссис Бейнон. Он самый большой врун в городе.
Миссис Бейнон.
Да как ты смеешь говорить так о мистере Бейноне!

Лили Смолз. Это же всем известно, мэм.
Миссис Бейнон. Мистер Бейнон никогда не лжет. Разве не так, Бен?
Мистер Бейнон. Да, Бесс, никогда. Ну мне пора, где мой крошечный мясницкий нож, пойду за собачиной.
Миссис Бейнон.
О Лили, Лили!
Первый голос.
Вверх по улице - в "Объятиях морехода" - Синбад Сейлорс, внук Мэри Энн Сейлорс, потягивает пиво из пол-литровой кружки в залитом солнцем баре. Корабельные часы, висящие на стене, показывают половину двенадцатого. В половине двенадцатого бар открывается. Стрелки часов стоят без движения на половине двенадцатого уже пятьдесят лет. В это время всегда открываются "Объятия морехода".
Синбад.
За тебя, Синбад.
Первый голос.
Во всем городе младенцев и стариков, умытых, уложенных в коляски, похожих на старые плоскодонные суденышки, вывозят на залитые солнцем морщинистые булыжные мостовые или на задние дворики под танцующее на ветру белье и оставляют там. Плачет ребенок.
Старик.
Мне нужна моя трубка, а ему - его бутылочка.
В школе звенит звонок.
Первый голос.
Носы вытерты, головы пусты, волосы причесаны, руки вымыты, уши заткнуты, и дети, крича, бегут в школу.
Второй голос.
Рыбаки, переговариваясь, идут к своим сетям. Ноугуд Бойо выходит в море на ялике "Занзибар", сушит весла, его медленно несет течением в покрытый рябью залив, и, лежа на спине в надежно держащей воде, меж клешнями крабов и сплетениями водорослей, он смотрит вверх, в весеннее небо.
Ноугуд Бойо (лениво).
Не знаю, кто там наверху, да мне и наплевать.
Первый голос.
Он поворачивает голову и смотрит вверх на Ларегиб-хилл и видит между зелеными пенными деревьями белых лошадей с разбросанных на горизонте ферм, где свистят мальчишки, брешут собаки, мычат коровы, но все это слишком далеко от него и от вас, чтобы было слышно. А в городе скрипят двери открывающихся магазинов. Мистер Эдварде, в бабочке и соломенной шляпе, стоя в дверях Манчестер-Хауз, примеривает на глазок полосатые фланелевые рубашки, саваны и цветастые блузки на проходящих мимо и мычит себе под нос, прикрываясь ладошкой...
Мистер Эдварде
Я люблю мисс Прайс.
Первый голос.
На почте продается патока. Машина въезжает на рынок, полный птицы и фермеров. Маслобойки стоят на Коронейшн-корнер, как маленькие серебряные полицейские. И, сидя у открытого окна в Шюна-Хауз, слепой капитан Кэт слышит все утро города.
Внизу звенит школьный звонок. Голоса детей. Топот детских ног по мостовой.
Капитан Кэт (ласково самому себе).
Мэгги Ричарде, Рики Рис, Томми Поуэл, наша Салли, малыш Гервайн, Билли Свонзи с лающим голосом, один из наследников мистера Вальдо, грязнуля Хемпфри, сопливый Джекки... А где же Дики Олби? И мальчики из Ти-пент? Наверное, у них опять сыпь.
Внезапный плач среди детских голосов.
Капитан Кэт.
Кто-то ударил Мэгги Ричарде. Два против одного, что это сделал Билли Свонзи. Никогда не доверяй мальчишке, который лает.
Взрыв лающего крика.
Ну, что я говорил. Это - Билли.
Первый голос.
И голоса детей удаляются.
Далеко: "тук-тук-тук" в дверь.
Капитан Кэт (ласково самому себе).
Это Вилли Нилли стучится в Бей-Вью. Тук-тук-тук, очень мягко. На руках у стучащего козьи перчатки. Кто прислал письмо миссис Огмор-Причард?
"Тук-тук-тук" - настойчиво.
Сейчас она осторожно протирает стекло парадной двери. Каждая ступенька как брусок мыла. Запомните, ваш номер перчаток двенадцатый. Так старая Бесси натирала, должно быть, воском лужайку, чтобы птицы скользили.
Вилли Нилли.
Доброе утро, миссис Огмор-Причард.
Миссис Огмор-Причард.
Доброе утро, почтальон.
Вилли Нилли.
У меня для вас письмо с печатью и в большом пакете, по всей вероятности из Билс-Уэлса. Какой-то джентльмен собирается изучать жизнь птиц и просит предоставить ему комнату на две недели, и без ванной.
Миссис Огмор-Причард.
Нет.
Вилли Нилли (убеждает).
Вы бы и не знали, что он в доме, миссис Огмор-Причард. Он бы уходил по утрам на самом рассвете с портфелем, набитым хлебными крошками, и подзорной трубой...
Миссис Огмор-Причард.
И приходил бы домой когда ему вздумается, весь в перьях. Я не хочу, чтобы кто-то сидел развалясь на стульях в моих милых чистеньких комнатках...
Вилли Нилли.
Режьте меня на части, он никогда этого не сделает.
Миссис Огмор-Причард.
...и ходил бы по моим коврам, и чихал на мой фарфор, и спал на моих простынях...
Вилли Нилли.
Ему нужна только отдельная кровать, миссис Огмор-Причард.
Хлопает дверь.
Капитан Кэт (ласково).
И она идет назад в кухню чистить до блеска картошку.
Первый голос.
Капитан Кэт слышит тяжелые шаги Вилли Нилли на гулких камнях мостовой.
Капитан Кэт.
Один, два, три, четыре, пять... Это около миссис Роуз Коттедж. Что там сегодня? Сегодня она получила письмо от своей сестры, которая живет в Горсласе. Как там зубки близнецов?
Он останавливается около здания школы.
Вилли Нилли.
Доброе утро, миссис Пуф. Миссис Огмор-Причард не хочет приютить джентльмена из Билс-Уэлса, потому что он спал бы на ее простынях; у близнецов сестры миссис Роуз Коттедж в Горсласе прорезались...
Миссис Пуф.
Давайте посылку.
Вилли Нилли.
Она для мистера Пуфа, миссис Пуф.
Миссис Пуф.
Неважно. Что там внутри?
Вилли Нилли.
Книга под названием "Жизнеописания великих отравителей".
Капитан Кэт.
Это около Манчестер-Хар.
Вилли Нилли.
Доброе утро, мистер Эдварде. Свежие новости. Миссис Огмор-Причард не хочет держать птиц в доме, а мистер Пуф уже приобрел руководство, как лучше разделаться с миссис Пуф.
Мистер Эдварде.
Есть письмо от нее?
Вилли Нилли.
Мисс Прайс любит вас всем сердцем. Сегодня письмо пахнет лавандой. Цветочное вино у нее почти все распродано, но сливовый джем еще есть на прилавке, а сама она вышивает на салфеточках розочки. На прошлой неделе она продала три банки варенья, фунт мятных леденцов, полкоробки драже и шесть цветных фотографий Ларегиба. Ваша навек. В конце - двадцать один крестик.
Мистер Эдварде.
О Вилли Нилли, лучше ее нет. Вот мое письмо. Вручи ей его сейчас же.
Медленные шаги по мостовой; приближаясь, они ускоряются.
Капитан Кэт.
Мистер Вальдо спешит в "Объятия морехода". Пинту крепкого портера с яйцом он уже успел проглотить.
Шаги затихли.
(Ласково.) И ему письмо.
Вилли Нилли.
Еще одна повестка в суд по поводу вашего отцовства, мистер Вальдо.
Первый голос.
Быстрые, торопливые шаги по мостовой, и три ступеньки вверх - в "Объятья морехода".
Мистер Вальдо (кричит).
Скорее, Синбад. Пинту крепкого портера. И не нужно яйца.
Первый голос.
Люди уже снуют вверх и вниз по мощеной улице.
Капитан Кэт.
Все женщины в это утро выходят на солнышко. Уже можно сказать: пришла весна. Вот идет миссис Черри, ее можно узнать по походке, она выкидывает ножки, новенькие, прямо первосортные. Кто там болтает около колонки? Миссис Флойд и Бойо говорят о палтусе. Что вы знаете о плоской рыбе? А это миссис Дай Брэд-первая, вальсирующая вверх по улице, как студень; каждый раз, как ее встряхивает, слышится шлеп, шлеп, шлеп. А это кто? Мяс-ничиха Бейнон со своей любимой черной кошкой, следующей за ней повсюду, мяукающей и все такое. Вот идет миссис Твенти-Три, важная, солнце встает и садится на ее груди; когда она закрывает глаза - наступает ночь. А это на высоких каблуках, тем же утром, старшая дочь миссис Роуз Коттедж, Мэ, семнадцатилетняя и еще ни разу не целовавшаяся, хо-хо, проходит, молодая и сдобная, под моим окном, направляясь с козами в поле, она бередит, будит воспоминания. Не слышу, о чем тараторят женщины у колонки. Об одном и том же все время. Кто беремен, кто кого сглазил, видели Полли Гартер, проветривавшую свой живот, пора бы и честь знать, видели розовато-лиловую новую кофту миссис Бейнон, это ее старая серая, перекрашенная, кто умер, кто умирает, какой прекрасный день, ох, о цене на мыльные пузыри!
Издалека доносятся звуки органа.
Орган Морган,
с утра пораньше. Уже можно сказать: пришла весна.
Первый голос.
И он слышит, как гремят молочные бидоны.
Капитан Кэт.
Оки Милкмен выезжает на работу. Ничего не скажешь, молоко у него свежее, как роса. Ну почти как роса. Продолжай в том же духе, Оки, снабжай город водой... Кто-то идет. Сейчас люди около колонки видят, что кто-то идет, тише, теперь тише. По утихнувшему шуму можно догадаться, что это Полли Гартер. (Громко.) Эй, Полли, это ты?
Полли Гартер (издалека).
Я, милый мой.
Капитан Кэт.
Это Полли Гартер. (Ласково.) Здравствуй, Полли, моя дорогая, слышишь глупое шипение этих кумушек, когда они толпятся и клюются и бегут, переваливаясь, прочь? Кто обнимал тебя? Кто из них, муженьков-гусаков, жаловался в Молочном Лесу твоим беспокойным материнским рукам и телу, похожему на гардероб, дорогая? Скреби полы в богадельне для вечера танцев членов Союза социального обеспечения матерей, окруженных ореолом обручального кольца, ты одна из тех матерей, которые не станут вилять пухлой задницей и позволять вальсирующим кормильцам, седым и брюзжащим, тянущим руки из уютного дыма "Объятий морехода", похлопывать свои короткие жирные потные ляжки.
Кричит петух.
Поздненько, петушок, поздненько...
Второй голос.
...уже давно все наШШЖ.?трвм они заняты, как пчелы.
Звуки органа тонут в тишине.
Первый голос.
На залитых солнцем булыжниках гудящей улицы слышен лошадиный топот, цокот копыт, кряканье, кудахтанье и кулдыканье, щебетание пичужек, качающихся на ветках, рев ослов на Донки-Даун. Печется хлеб, хрюкают свиньи, отбивные идут к мяснику, мычит маслобойка, звенят кассы, кашляют овцы, брешут собаки, поют пилы. Призывное ржание и утреннее мычание несется с ферм, где пританцовывают спутанные животные, чайки кричат и носятся над рекой, звенящей лодочным хором, над морем и ракушками, разбросанными, как пена, в песке; стремительно разбегаются лежащие на песке ветви вереска, кричит кроншнеп, каркает ворон, воркуют голуби, бьют часы, ревут быки, и яростно гудит школьная вольница, этот шум похож на болтовню неугомонных женщин, толкущихся в главной лавке миссис Орган Морган, где продается все что угодно: сладкий крем, ведра, хна, мышеловки, сети для ловли креветок, сахар, марки, конфетти, свечи, колуны, свистки.
Первая женщина.
К миссис Огмор-Причард...
Вторая женщина.
"Ля-ди-да..."
Первая женщина.
...приезжает мужчина из Б§лс-Уэлса...
Третья женщина.
...с небольшой подзорной трубой, чтобы наблюдать за птицами.
Вторая женщина.
Вилли Нилли сказал...
Третья женщина.
Помните ее первого мужа? Он обходился и без трубы.
Первая женщина.
Он подглядывал за ними, голенькими, через замочную скважину.
Третья женщина.
А потом кричал "Ату!".
Вторая женщина.
Но мистер Огмор был настоящий джентльмен.
Первая женщина.
Хотя он и повесил свою шотландскую овчарку.
Третья женщина.
Видели мясничиху Бей-нон?
Вторая женщина.
Она сказала, мясник Бей-нон добавляет в фарш собачины.
Первая женщина.
Да он ее разыгрывает.
Третья женщина.
Теперь вы не посмеете сказать, что это славный малый...
Вторая женщина.
...а то она подумает, что он готов ободрать кого угодно и тут же слопать.
Четвертая женщина.
Какой гадкий, отвратительный городишко, если подумать.
Первая женщина.
Поглядите-ка на Ноугуда Бойо...
Вторая женщина. ...которому лень утереть собственный нос.
Третья женщина.
Он выходит в море каждый день, а весь его улов за все это время - миссис Самюэль...