Он еще раз погрузился в зеленую воду и всплыл, голый, опираясь руками на двух женщин,- облепленный водорослями рот набит обломками ракушек,- и увидел всю свою несчастную жизнь, она стояла перед ним, содрогаясь, невредимая и непотопляемая, в коричневых волнах бренди. Она была похожа на журнальный столик.
Он хотел что-то сказать, но теплая струя захлестнула его.
- Чай,- говорила миссис Дейси.- Очень сладкий чай каждые пять минут. Я постоянно отпаивала его, но это не пошло пока ему на пользу.
- Не лей столько соевого соуса, Джордж, он забьет вкус яйца.
- Я не буду, - сказал Самюэль.
- Послушайте птиц. Ночь оказалась у них такой короткой, Полли.
- Послушайте птиц, - отчетливо произнес он, и обжигающее питье залило ему язык.
- Они отложили яйцо,- заметил мистер Эллингем.
- Может, попробуем кока-колой? Вряд ли она повредит, после того как он пил чай, и устрицу прерий1, и ангостуру2, и Оксо3, и все остальное.
- Я вливала чай пинтами,- воодушевленно продолжала миссис Дейси. - Но все полезло обратно, и сахар, и все остальное.
- Он не хочет кока-колы. Дай ему капельку масла для волос. Я знавал человека, который впрыскивал себе ваксу в вену.
- Знаешься со всякими свиньями.
- Он пытается сесть, бедняжка.
Самюэль пробился в сухое пространство и теперь рассматривал комнату и миссис Дейси, как бы соединившуюся чудесным образом в одну длинную женщину, обнимающую своими черными шелковыми руками дверной проем, и Джорджа Ринга, изогнувшего дугой свои волосы, и улыбку над ржавым краном, и смиренного мистера Эллингема над собой.
- Полли пропала,- сказал он.
Он наконец понял, почему эти трое в ванной казались ему такими большими и далекими. "Я лежу на полу и смотрю вверх",- сказал он себе. Но все остальные тоже это слышали.
- Под одеялом, - сказал мистер Эллингем. - Ты все еще голый.
- Вот отличная мокрая губка.- Джордж Ринг приложил ее и расправил.- Подержи на лбу. Вот так. Ну как, лучше?
- Одеколон применяют наружно, - проговорила миссис Дейси без всякого осуждения.- Ну и наподдам же я Полли. Наподдам ей в ухо, как только она раскроет свой рот.
Мистер Эллингем покачал головой.
- Виски - это я могу понять. Но одеколон! Им душат носовые платки. Никто не душит носовые платки виски.- Он посмотрел вниз на Самюэля: - Я не душу.
- Нет, Сэм, не надо сосать губку.
- Видно, красная курочка показалась ему что хлеб с молоком,- сказал мистер Эллингем.
Они собрали брошенную в ванной комнате одежду и постепенно одели его.
Он и не пытался снова заговорить, пока, одетый и приведенный в вертикальное положение, трясся на площадке темной лестницы. Джордж Ринг и мистер Эллингем взяли его под руки и подвели к вершине этой петляющей могилы. Миссис Дейси, единственная плакальщица, шуршала шелком сзади.
- Это был бренди из аптечки, - сказал Самюэль, и они вступили в шероховатую, землистую тишину ступенек.
Кто-то повесил табличку "Закрыто" на окне, даже не выходившем на улицу.
- Денатурат - это занудство,- высказался мистер Эллингем.
Они усадили Самюэля в кресло за стойкой, и он слышал, как голос миссис Дейси взывал к Полли в темноте и грязи других этажей и пещерах этого пьяного дома. Но Полли не отзывалась. Она, должно быть, в своей спальне, рыдает об исчезнувшем Сэме у окна с видом на бесцветную, медленно исчезающую улицу и высокие обветшалые дома, или изображает в кухне родовые муки, корчась и подвывая у переполненной раковины, или представляет, что счастлива, в сыром углу на лестнице.
- Дурачок.- Длинноногий Джордж Ринг сидел на столе и улыбался Самюэлю с дикой застенчивостью. - Ты мог потопнуть. Потопнуть, - повторил он, лукаво глядя из-под тонких бровей.
- Хорошо, что оставил дверь открытой, - сказал мистер Эллингем. Он закурил сигарету и глядел на спичку, пока она не обожгла ему палец. - Мне так кажется. - Он сунул палец в рот.
- Наша служанка всегда говорила "потопнуть",- пояснил Джордж Ринг.
- Но я видел, как Полли запирала дверь. Она положила ключ в вырез платья.- Самюэль, сидевший за неясной стойкой, говорил с трудом.
Слова вырывались в спешке, затем возвращались и исчезали, скатываясь в кислые кусты под языком.
- Она положила его в вырез платья,- говорил он, делая паузу после каждого слова, чтобы развязаться со следующим. Теперь в зале было почти совсем темно.
- И "колидор". Это вместо "коридор". Тем не менее, дорогой, когда мы поднялись, дверь была открыта. Ни ключа, ни Полли.
- Только мальчик в купели, - сказал мистер Эллингем.- И часто с тобой такое, Сэм? Вода доходила тебе до подбородка.
- И грязь.1
- Это не моя грязь. Кто-то уже мылся в этой воде до меня. Она была холодная,- ответил Самюэль.
- Да, да. - (Самюэль видел, как кивает головой мистер Эллингем.) - Это меняет дело. Боже мой, тебе надо было залезать туда прямо в одежде, как все остальные.
- Полли исчезла,- сказала миссис Дейси. Она прошла сквозь стену и стояла за стойкой рядом с Самюэлем. Ее шуршащее платье коснулось его рук, и он резко отдернул их. "Я прикоснулся к могиле",- сказал он сам себе, то есть парню, оцепеневшему в его кресле. Ледяная рука покойника опустилась на его щеку, выстуживая из него кратковременный сон. - "Гроб влетел прямо в мою сидячую кровать".
- Оо-ох,- застонал он.
- Все еще мерзнешь, малыш? - Миссис Дейси склонилась над ним, заскрипев, как дверь, и провела материнской рукой по его волосам и рту.
Весь день не хватало света, даже на рассвете и в полдень, только близкое искусственное освещение спальни и ресторана. Весь день он сидел в маленьких помещениях, в ванной и путешествующем туалете, в мебельных джунглях и заставленной лавке, где никто не обращался к нему, кроме этих голосов, говорящих: "Ты выглядел таким беззащитным, Сэм, когда лежал там холодный и белый".
- Где был Моисей, когда погасла свечка, миссис Дейси?
"Как херувим с картины итальянского примитивиста, только с бутылкой на пальце".
- В темноте. Как сейчас.
- Что с тобой сделала Полли, эта маленькая шлюшка? - спросил опрятно-женственный голос миссис Дейси.
Мистер Эллингем поднялся:
- Не хочу слушать. Не говори, Сэм, даже если есть что сказать. Не надо объяснений. Он лежал там в купели, отравленный, в половине пятого. Это я еще могу перенести.
- Мне нужно уйти, - сказал Самюэль.
- Отсюда?
- Уйти.
"От невидимой ободранной дыры в стене, от этого птичника и бродячего зверинца, от магазина холодной воды - на улицы, которые не запираются. Я не хочу спать с Полли в ящике. Не хочу лежать в подвале с отсыревшей женщиной, пьющей политуру. Лондон ворожит повсюду, мне нужно выйти, мне нужно идти. Миссис Дейси вся состоит из холодных пальцев".
- Хорошо, выйдем. Сейчас шесть часов. А ты можешь идти, сынок?
- Идти могу, только что-то с головой.
Миссис Дейси, невидимая, гладила его волосы. "Никто этого не видит, а миссис Сьюзан Дейси, лицензия на продажу табачных изделий, гладит своими ящерицами мои волосы". И он расплакался.
- Неприятное зрелище. Ты идешь, Сью?
- Смотря куда вы идете.
- Глотнуть воздуха на Эджвер-роуд. Должен же он все посмотреть. Стоило приезжать из провинции, чтобы пить бдеколон в ванной комнате.
Они все вышли, и миссис Дейси заперла дверь. Шел сильный дождь.
- Забавно, - сказал Джордж Ринг.
Держась за руки, они прошли по Сьюэлл-стрит до Прейд-стрит.
- Обожаю дождь.- Он тряхнул прилипшими кудрями и протанцевал по тротуару.
- Мое новое коричневое пальто осталось в ванной, - сказал Самюэль, и миссис Дейси накрыла его своим зонтиком.
- Да ладно, ты ведь не из тех, кто надевает в дождь пальто, а? Хватит танцевать, Джордж.
Но Джордж Ринг все приплясывал на тротуаре в летящих струях дождя и увлекал за собой остальных; против воли они пустились танцующим бегом под фонарными столбами, моросящими светом; миссис Дейси, черная, как дьякон, с шуршанием и скрипом скакала через лужи, мистер Эллингем на обочине, топоча, лавировал между сточными канавами, Самюэль, со звенящей головой, скользил, едва касаясь земли.
- Осторожно, люди! - крикнул мистер Эллингем и потащил их, еще танцующих, на скользкую мостовую. Пойманные фарами в круг и преследуемые гудками и сиренами машин, они топтались на месте, но потом вскочили на тротуар, резво уцепившись друг за друга, их мокрые холодные лица сияли.
- Где огни, где огни, Джордж? Полегче, малыш, полегче.- И мистер Эллингем, одна нога в грязи, скакал, как кролик, и дергал Джорджа Ринга за руку, заставляя его танцевать еще быстрее. - Это все Сэм виноват,- сказал он, подскакивая, и голос его был от дождя высоким и звонким, как у юноши.
- Смотри на Лондон, летящий за мной, автобусы и светлячки, зонты и фонарные столбы, сигареты и глаза за водяной завесой, я танцую с тремя незнакомцами под дождем на Эджвер-роуд! - кричал Самюэль скользящему вокруг него мальчику. Невесомый и податливый, как костюм из перьев, он держался за их руки, и зонтик трепыхался над ними, как птичка.
Миссис Дейси, холодная и серьезная, ничего не видящая сквозь запотевшие очки, прыгала рядом.
И Джордж Ринг, с мокрыми волосами, вздымающимися и опадающими, как прибой, пел: "Мы орехи собираем и боярышника цвет, Дональд, миссис Дейси, Джордж и Сэм".
Когда они остановились у "Антилопы", мистер Эл-лингем прислонился к стене и закашлялся до слез. Кашляя, он не вынимал сигарету изо рта.
- Не бегал лет сорок,- произнес он; платок белел, как флаг, у его губ, и плечи ходили ходуном. Он ввел их в бар, где три молодые женщины, сняв туфли, сидели у электрического камина.
- Три виски. А тебе что, Сэм? Рюмку киви?
- Он тоже будет виски,- сказала миссис Дейси.- Смотрите, к нему вернулся цвет лица.
- Киви - средство для обуви,- прошептала одна из девиц и склонилась, хихикая, к каминной решетке. Ее большой палец неожиданно показался в дырке на чулке, как любопытный нос, и она снова захихикала.
"Этот бар находился в Лондоне. Дорогая Пегги,- писал Самюэль пальцем по стойке,- я выпиваю в "Антилопе" на Эджвер-роуд с мебельным торговцем, владелицей чайной, тремя молодыми женщинами и Джорджем Рингом. Я должен описывать все очень четко, потому что вокруг шумят, а одеколон, который я выпил в ванной, еще действует. Я чувствую себя хорошо, но не знаю, надолго ли".
- Что ты делаешь, Сэм? Рисуешь? Похоже, у меня в груди целое кладбище. Кха-кха, - сказал мистер Эллингем, сердясь все больше после каждого кха-канья.
- Не кашель доконал его, - заметила девица. Все ее пухлое тело тряслось от хихиканья.
"Все очень банально",- писал Самюэль.
Мистер Эллингем опьянел с одной порции виски. Все его лицо, за исключением родимого пятна, побледнело.
- Вот мы, - начал мистер Эллингем, - четыре заблудшие души. И где мы очутились.
- А в "Антилопе" очень мило,- отозвался Джордж Ринг.- В отдельном кабинете несколько настоящих гравюр со сценами охоты.- Он улыбнулся Сэму и быстро пробежал по стойке длинными прямыми пальцами, будто по клавишам рояля. - Я весь - ритм. Во мне как будто бурлит поток.
- Я имею в виду мир. Это всего лишь его крошечная часть. Здесь все хорошо, время течет размеренно, ты задергиваешь шторы и знаешь, чего ожидать. Но взгляни на мир. Ты, с твоими потоками, - продолжал мистер Эллингем.
- Нет, этот ритм и впрямь так и рвется из меня. - Джордж Ринг отбивал одной ногой чечетку и прищелкивал языком.
- И вот куда нас забросило. Посреди улиц, домов, людей, машин.
Девица потрогала вылезший палец. "Помолчи". Ее подружки хихикали, закрывая лица руками, и глядели сквозь щелочки на мистера Эллингема, подзуживая друг друга возгласами "Симпатяга", "Вот те на" и "Лентяйка Минни выходит замуж", а Джордж Ринг притопывал узким желтым ботинком из оленьей кожи и постукивал по стойке. Они закатили глаза, кто-то проговорил "держите меня!", и снова захихикали и зашушукались.
- Я оборонялся пятьдесят лет, - говорил мистер Эллингем. - И поглядите на меня. - Он снял шляпу.
- Вот волосы,- прошептала девица в рваном чулке. Его серенькие волосенки поредели на макушке, они
уже не росли на висках, зато теперь лезли из ушей. От шляпы у него на лбу появился глубокий белый след.
- Все мы обороняемся с утра до ночи, миссис Дейси. Круговая оборона. - У него были коричневые зубы. - Ни чувств, ни долга - ничего, все мы отвратительные психи. Посмотрите на Сэма. Красивый, невинный мальчик с кудряшками, большими глазами и всем прочим. Что он делает? Посмотрите на его чертову бутылку.
- Не выражайтесь,- сказала женщина за стойкой. Она была похожа на герцогиню, скачущую на лошади; говоря, она медленно вздымалась и опускалась.
- Галопом,- сказал Самюэль и покраснел под указывающим на него испачканным пальцем мистера Эл-лингема.
- Вот именно. Всегда у него нужное слово на нужном месте. Галопом! Я говорил вам, что все люди сумасшедшие. Они сами не знают, куда несутся, и потом не понимают, как там оказались. Все, чего они хотят,- это любовь, пиво и сон.
- С первым я согласна,- отозвалась миссис Дей-си.- Не обращайте на него внимания,- посоветовала она женщине за стойкой. - Он философ.
- Называющий всех отвратительными, - проговорила женщина, вздымаясь. - Соринки в чужом глазу замечает.
"Берет барьер",- лениво подумал Самюэль, и она снова опустилась на невидимое седло.
- Она проскачет за ночь несколько миль,- сказал он пустому стакану.
- Людей интересуют и другие вещи. - Джордж Ринг для красивости возвел глаза к потолку. - Музыка,- сказал он,- и танцы.- Он танцевал на цыпочках и дирижировал.
- Секс, - добавил мистер Эллингем.
- Секс, секс, секс, всегда ты об этом, Дональд. Тебя, наверное, травмировали или еще что-нибудь.
- Секс,- прошептала молодая женщина у огня.
- С сексом все нормально,- сказала миссис Дей-си. - Можете оставить секс в покое.
- Конечно, меня не травмировали. Меня подавляли пятьдесят лет.
- Не трогайте секс. - Женщина за стойкой перешла на карьер. - И религию. - Она чисто берет барьер и ров с водой.
Самюэль достал из бумажника фунт и указал на полку с виски. Он еще не решался заговорить со скачущей женщиной с гигантской фальшивой грудью и длинными молочно-белыми булками вместо рук. Его горло еще пылало, жаркий воздух комнаты горячил через ноздри мозг, и все слова схватывались на кончике его языка, как хворост, политый бензином; он видел трех молодых женщин, мерцающих у металлических поленьев, и трое его новых друзей орали и неестественно жестикулировали рядом с ним, как люди из плоти и крови, изображающие в кино узников, навеки обреченные представлять свое ничтожество в драматической манере.
Он сказал себе: "Миссис Антилопа, разливающая виски словно четыре оскорбления, думает, что секс и постель одно и то же. Акт любви есть постельный акт по своей сути; "Падай!" - вскрикивают пружины, и она рушится вместе с лошадью и всем остальным. Я вижу ее лежащей, как бревно, в кровати и слушающей с ненавистью и отвращением совершенные голоса зазубренных простыней".
Он почувствовал себя старым, мудрым и неустойчивым. Его внезапная мудрость оказалась такой тяжелой, что он вцепился в стойку и вскинул руку, как человек, схваченный морем и подающий сигнал бедствия.
- Можно,- сказала миссис Дейси, и комната захихикала, как девица.
"Теперь я понял, - думал Самюэль, выбираясь на поверхность со своим грузом, - что означает "столпцеркви". Длинная, холодная миссис Дейси, способная подпереть Вифезду макушкой своей высеченной головы или заморозить взглядом черных, как навозные жуки, грешников, которые скребутся позади нее". Ее шутка ударилась об крышу.
- У тебя лихорадка, Сэм.- Мистер Эллингем поднял бумажку и держал ее на окрашенной солнцем ладони.
- Это адрес Люсиль Харрис,- объяснил Самюэль.
- Почему бы вам не позвонить ей? Телефон наверху, на лестнице, - показал Джордж Ринг. - Рядом с дамским туалетом.
Самюэль раздвинул занавеску и начал восхождение.
- Рядом с дамским туалетом. - Голос донесся из тонущей комнаты.
Он прочел инструкцию над телефоном, опустил два пенни, набрал номер и хотел произнести: "Миссис Харрис? Я друг Остина".
- Ничей я не друг. Я сам по себе,- шептал он в гудящую трубку. - Я - Лопо, изгой. Слоняюсь по ночам в компании сов и убийц. Слишком умен, чтоб ухаживать,- громко сказал он в трубку.
Она не ответила, и он прошаркал вниз по ступенькам, отдернул рывком занавеску и вошел в ярко освещенный бар широким шагом.
Троица девиц исчезла. Он посмотрел, не остались ли на решетке их туфли, но и они исчезли. Люди ничего не оставляют.
- Ее не было дома,- сказал он.
- Мы слышали,- сказал мистер Эллингем.- Слышали, как ты разговаривал с ее совой.
Стоя посреди комнаты, печальный и свирепый, как человек, держащий помилование в своей руке, он поднял стакан и пристально поглядел на него. Затем сделал выбор и выпил.
- Пойдем смотреть окрестности,- сказал он.- Возьмем такси, Сэм заплатит. Поедем в Вест-Энд искать Люси.
- Я знал, что она вроде Святого Грааля, - воскликнул Джордж Ринг, когда все они оказались в темноте такси, с грохотом мчащегося сквозь дождь.
Самуэль ощутил руку миссис Дейси на своем колене.
- Четыре вооруженных рыцаря - это восхитительно. Заедем сначала в "Гейспот", потом в "Чериох", потом в "Нептун".
- Четыре заблудшие души.
Рука корчилась от боли на его бедре, пять сухих рыбешек, умирающих на одежде.
- Марбл-Арч,1- пояснял мистер Эллингем.- Отсюда по ночам разлетаются эльфы.
У толпы, спешащей под дождем, видно, не было ни плоти, ни крови.
- Парк-Лейн.2
Толпа скользила мимо капота и стекол, смешивая во внезапной вспышке лица, лишенные черт, жидкие тела; исчезала в потоке света из высокой двери, ведущей в недра богатого ночного Лондона, где все женщины носят жемчуга и терзают свои ручки иглами.
Машина выхлопнула газ.
- Слышите, как стреляет шампанское?
"Мистер Эллингем слышит шум в моей голове",- думал Самюэль, вжавшись в угол, подальше от пальцев.
- Пиккадилли.1 Проедемся по маршруту Эллинге-ма. Это "Ритц". Зайдем поесть селедки, Сэм?
- "Ритц" закрыт навсегда. Вге официанты мычат, прикрывшись руками. "Густав, Густав, - кричал человек в оперной шляпе,- он взял не ту вилку". Он носит галстук на резинке. А женщина в вечернем платье с вырезом, таким глубоким, что виден бриллиант в пупке, перегнувшись через стол, оттянула его галстук-бабочку и потом отпустила ее на место.
- Грязные богачи,- сказал он.- Мое место среди изгоев и нищих.
- Мощно и неистово Самюэль Беннет разоблачит все притворство общества в своем последнем романе "В недрах".
- Пиккадилли-Серкус.2 Центр мироздания. Видишь человека под фонарем, который ковыряет в носу? Это премьер-министр.
"Гейспот" напоминал угольный подвал с баром в одном конце, несколько углекопов танцевали со своими мешками. Самюэль качался у двери между миссис Дейси и Джорджем Рингом, все еще ощущая испуг своим бедром. Он не отваживался посмотреть вниз, опасаясь увидеть на штанине непростительный отпечаток своего ужаса в такси.
- Как космополитично,- прошептал Джордж Ринг.- Посмотрите на этого черного.
Самюэль стер ночь со своих глаз и увидел черных мужчин, танцующих со своими женщинами, закручивая их среди зеленых плетеных стульев, между игровыми автоматами и русским бильярдом. Некоторые женщины были белые, они курили во время танца. Женщины жеманничали и озирались, равнодушные к танцу, будто руки, обнимавшие их, обнимали тела других женщин; взглядами они тянулись к входящим; среди жарких телодвижений они вели себя так, будто занимались любовью с мужчиной и глядели через его плечо на свое отрешенное неудовлетворенное лицо в зеркале.
Мужчины были из себя сплошь сверкающие зубы и дрыгающиеся зады, узкобедрые и широкоплечие, в двубортных пиджаках в тонкую полоску и глянцевых вылизанных ботинках, без возраста и морщин, в ожидании котлов с мясом, гордые и молчаливые, дружелюбные и голодные, в прокуренном подвале, над которым был центр Вселенной; они дергались под звуки барабана и рояля, на котором в четыре руки играли, шевеля губами, бледные мальчики.
Пробираясь с Джорджем Рингом сквозь танцующих к бару, Самюэль увидел игральный автомат и поставил пенни на лимон. Выскочила монетка в один пенс и шестипенсовик.
~ Не знаешь, кто выиграет "Дерби",1 Сэм? - спро-. сил мистер Эллингем у них за спиной.
- А наш поэт - счастливчик,- присвистнул Джордж Ринг.
Миссис Дейси, за полминуты нашедшая себе партнера, такого же высокого, как и она, танцевала с ним в сигаретном дыму, возвышаясь, как часовня. Его лицо было напудрено, чтобы скрыть шрам, тянувшийся от угла глаза до подбородка.
- Миссис Дейси танцует с человеком-бритвой,- сказал Самюэль.
В этом выражении он соединил и шрам, и дыхание Лондона, уловить которые долго собирался.
Посмотри-ка на присутствующих женщин без нижнего белья, они сидят за плетеными столиками в винных парах и очаровывают, поджидая, не войдет ли, пошатываясь, деревенский простофиля с пучком сена и всеми своими сбережениями или розовощекий старичок с бутоньеркой, у которого дома жена, веселая, как мешок картошки. Посмотри на танцы черных бритвенных королей с оскалами людоедов, которые сотрясают грудь и кровь своих партнерш под заикание барабанов, одетые змеями в этих потрепанных, пропахших потом джунглях под мокрой мостовой. И на завитого мальчика, танцующего как девочка, и на двух мужеподобных официанток.
Мистер Эллингем заказал четыре стакана белого вина.
- Пойдемте. Он заработал эту штуку на пинболе.1 Ты могла бы привести сюда свою тетушку, Моника? - спросил он у девушки в галстуке-бабочке, разливающей им вино.
- Только не мою тетушку,- сказал Самюэль.- Тетушку Морган Понт-Нёф-Воэн в штиблетах с резинками. - И добавил: - Она не пьет.
- Покажи Монике бутылку. У него бутылка на пальце. Самюэль засунул руку поглубже в карман куртки.
- Зачем ей смотреть на какую-то дурацкую бутылку. - У него пробежали мурашки по груди, он просунул два пальца правой руки между пуговиц на рубашке, и они коснулись голого тела.- Майки нету,- протянул он удивленно, но девушка уже отвернулась.
- Здесь просто воскресная школа,- говорил мистер Эллингем.- Уже попробовал вина, Сэм? Эта лошадка не годится для работы. Только попкой вертеть умеет. Сюда хоть жену священника приводи.
Это он о миссис Котмор-Ричардс, росточком четыре фута один дюйм, с визжащими окорочками в чулках.
- Обычное церковно-приходское собрание, - сказал мистер Эллингем.- Видишь эту танцующую женщину? Она словно в ларь с мукой падала. Это племянница управляющего банком.
Женщина с мертвенно-белым лицом, проходя, улыбнулась им из объятий пухлого парня.
- Привет, Моисейчик.
- Привет, Лола. Смотри, как выделывается. Думает, что она - Звезда Добродетели.
- Она проститутка, мистер Эллингем?
- Она маникюрша, Сэмми. Тебя заусенцы не беспокоят? Не стоит верить всему, что видишь, особенно в темноте. Все здесь сплошное притворство. Видишь этого Казанову в кругу голубок? Когда он последний раз прикасался к женщине, у него еще была соска во рту.
Самюэль огляделся. Джордж Ринг в углу радостно ржал в компании нескольких женщин. Пронзительные голоса скрежетали в перекрестном шуме барабанов.
- Последний раз я видела Люси побитой,- говорила женщина с искусственными зубами и в лисьих мехах. - Ее ухажер сказал, что работает аптекарем.
- Люсиль,- подхватил Джордж Ринг, нетерпеливо потряхивая кудрями.- Люсиль Харрис.
- У него была платяная щетка. В маленькой сумочке.
- Знаю я таких аптекарей, - заявила женщина в живописной шляпке.
- Он говорил не о Люси Уэйкфилд,- сказала третья.
- Люси Уэйкфилд сейчас в Физерсе с парнем из Круч-Энда, - обронила танцевавшая рядом племянница управляющего банком. Парень, с которым она танцевала, улыбался, закрыв глаза.
- Может, у него кожаный ремень в этой сумочке,- предположила женщина в мехах.
- Через сто лет будет то же самое, - вздохнула женщина в шляпке. Она отхлебнула белого вина, расставила ноги, как старый мул у пруда, и перевела дыхание.- Они льют сюда масло для волос...
Все это было неправдой. Они говорили как женщины у него на родине, которые, надев мужские шляпы, таскали пустые бутылки в плетеных рыбных корзинах в пункт стеклотары "Циркуль".
- ...Это помогает от перхоти.
Он никак не ожидал, что женщины из ночного клуба под мостовой могут петь под звучание струн, как сирены, а их опасные подведенные глаза фиалкового цвета будут вытворять такое с его пуговицами. Если снять с Лондона покрывало, на котором кинопроектор показывает все компании значительными и развратными, то останутся только эти женщины. Женщины с поношенными лицами и шутовскими языками, которые будут пререкаться, сидя на корточках над останками своих матерей, будто они только что вернулись в объятиях коренастых парней с эмблемами Уэльса с футбольного матча в Манелли. Женщины за столиками, которых он увидел в завлекающих позах, когда, ошеломленный, вошел сюда из темноты, были скучными, как сестры, красноглазые и отупевшие от насморка; такие будут чихать, целуясь, или икать, рассуждая о хороших манерах в темных ловушках гостиничных спален.
- Отличное место, - сказал он мистеру Эллинге-му.- А мне казалось, вы говорили, что это плебейское заведение, типа забегаловки.
- Сам ты забегаловка. Они здесь не любят, когда их называют плебеями. - Мистер Эллингем наклонился к нему и говорил одним только уголком рта. - Потому что они и есть плебеи. Обычный дешевый ресторан,- прошептал он.- Это только разогрев. Скоро они поснимают одежду и станцуют "хулу", тебе понравится.
- Никто не знает Люсиль, - подошел Джордж Ринг.- Вы уверены, что она не Люси? Здесь есть одна хорошенькая.
- Нет, Люсиль.
- "Она жила там, где Голубкин Ключ журчал". Иногда Вордсворт нравится мне больше Уолтера де ла Мара. Вы знаете "Тинтернское аббатство"?
Миссис Дейси возникла у плеча Самюэля.
- Малыш не танцует?
Он вздрогнул от прикосновения ледяной руки к его шее. Не здесь. Не сейчас. Ужасная безликая Вифезда мучила его своими пальцами. Он вспомнил, что она держала зонтик, даже когда танцевала.
- У меня сестра в Тинтерне, - сказал мужчина у них за спиной.
- Тинтернское аббатство - Надувшись, Джордж Ринг даже не обернулся.
- Не в аббатстве, она работает официанткой.
- Мы говорили о поэме.
- Она не из этих чертовых монашек,- продолжал мужчина.
Музыка кончилась, но два парня на маленькой сцене еще шевелили губами и руками, отбивая такт в тишине. Мистер Эллингем потряс кулаком:
- Повтори, что ты сказал, и я тебе так врежу.
- Я из тебя пар-то повыпущу.- Он сам пыхтел и отдувался. Изо рта у него пахло гвоздикой.
- Сейчас, сейчас. - Миссис Дейси нацелила зонтик.
- Никто не имеет права поносить и оскорблять монахинь,- сказал мистер Эллингем, когда железный наконечник ткнулся в его жилетку.
- Пар-то повыпущу,- повторил мужчина,- Я никогда не оскорбил ни одну монахиню. Я ни с одной даже не разговаривал.
- Сейчас, сейчас- (Зонтик пронесся у его глаз, но он увернулся.) - Еще раз дыхнешь,- вежливо проговорила миссис Дейси,- и я воткну его тебе в глотку и там открою.
- У вас насилие не вызывает отвращения? - спросил Джордж Ринг. - Я всегда был ужасным пацифистом. Одна капля крови, и мне противно. Потанцуем?
Он положил руку на талию Самюэля и, танцуя, повел его от бара. Оркестр снова заиграл, хотя ни одна из пар не прекращала танца.
- Но мы же оба мужчины,- удивился Самюэль.- Это вальс?
- Вальс они здесь не исполняют, это я так самовыражаюсь. Смотрите, вон еще двое мужчин танцуют.
- Я думал, это девушки.
- Мой друг принял вас за девушек,- громко сказал Джордж Ринг, когда они оказались рядом. Самюэль глядел на пол, стараясь следовать движениям Джорджа Ринга. Раз, два, три, поворот.
- Пойдем наверх, посмотришь, какая у меня шикарная плита.
Раз, два, три, кружимся, притоп.
- Полли Дейси из этого типа девушек, правда? Она сумасшедшая?
"Я легкий как пушинка, - думал Самюэль. - Кружусь, снова кружусь, теперь на носочках, встряхиваю бедрами".
- Не так грузно, Сэм. Ты как слоненок. Когда она еще ходила в школу, то запускала мышей в почтовый ящик, и они сжирали все письма. Еще она проделывала штуки с мальчиками, которые мыли посуду. Я не смогу этого выговорить. Их крики разносились по всему дому.
Но Самюэль уже не слушал. Он кружился, сбиваясь со своего собственного ритма, среди летающих ног, наклонялся и пятился, подпрыгивал на одной ноге и вертелся, волосы падали ему на глаза, а бутылка вращалась. Он вцепился в плечо Джорджа Ринга и откачнулся от него, потом снова навалился.
- Не маши бутылкой. Не маши, говорю. Осторожно. Сэм, Сэм!
Рука Самюэля описала полукруг, и невысокая женщина упала. Падая, она обхватила его ноги, и он увлек за собою Джорджа Ринга. Еше один мужчина повалился, успев схватиться за юбку партнерши. Треск разрываемой ткани, и она рухнула между ними, головой во вздыбленные животы и руки.
Самюэль лежал смирно. Его рот упирался в кудряшки на затылке женщины, упавшей первой. Он высунул язык.
- Слезьте с моей головы, у вас ключи в кармане.
- Нога!
- Ладно. Запросто. Оп-ля.
- Меня кто-то лижет, - взвизгнула самая нижняя женщина.
Потом две девушки из-за стойки стояли над ними-и пинали, и хлопали, и тянули их за волосы.
- Это все вот он наделал. Он треснул ее по голове. Я видела, - сказала племянница управляющего банком.
- Откуда у него бутылка, Лола?
Девушка с галстуком-бабочкой потянула Самюэля за воротник и показала на его левую руку. Он попытался засунуть бутылку в карман, но чья-то рука, похожая на черную боксерскую перчатку, крепко в нее вцепилась. Широкое черное лицо нависло над ним, таращась. Он различал только белки глаз да зубы.
"Я не хочу, чтобы мне резали лицо. Не режьте мой открытый рот. Бритвы идут в ход только в книжках. Не давайте ему читать книжки".
- Сейчас, сейчас. - Он услышал голос миссис Дейси
Черное лицо отдернулось после тычка раскрытым зонтом, и руку Самюэля отпустили.
- Вышвырни его отсюда, Моника.
- Он танцевал, как макака, вышвырни его.
- Если вы его вышвырнете, можете вышвырнуть и меня вместе с ним,- сказал мистер Эллингем, стоявший у бара. Он выставил кулаки. К нему подошли двое мужчин.
- Не разбейте мои очки. Никаких очков не было.
Они открыли дверь и выбросили его на лестницу.
- Чертовы монашки! - донесся крик.
- Теперь ты.
- И старушку не забудьте. Осторожней с ее зон-тиком, Доди.
Самюэль приземлился ступенькой ниже мистера Эл-лингема, за ним, держась за зонтик, вылетела миссис Дейси.
- Такой непродолжительный визит,- сказал мистер Эллингем. Он подставил под дождь ладонь с таким видом, будто высовывал ее в окно, сидя в комнате. У его головы по тротуару хлюпали чьи-то ботинки. Мокрые брюки и чулки касались полей его шляпы.- Только вошли и вышли. А где Джордж?
"Они меня раскачивали",- подумал Самюэль.
- Это напоминает мне моего старика.- (Лица миссис Дейси не было видно под зонтом, похожем на личную грозовую тучу на веревочке.) - Вошли и вышли. Вошли и вышли. На него раз посмотрят - и тут же выгоняют, не задумываясь.
- А "Гейспот"? Туда нельзя, старина.- Самюэль вполне серьезно подмигнул в темноту.
- Ты еще и с грузом. Размахиваешь бутылкой. На меня раз посмотрели и выгнали.
- Он носил с собой маленькую книжечку с видами мест, куда не мог поехать, и по субботам он туда отправлялся.
"Дурак, дурак, дурак",- сказал себе Самюэль.
Лестница внезапно осветилась, открылась дверь, и вышел Джордж Ринг. Он вышел осторожно и неторопливо, под приливы музыки и голосов, затихнувших, как только рассеялся дымный луч, вышел и встал на одну с миссис Дейси ступеньку, грива его кудрей золотилась в свете, падавшем из окошка над дверью,- божество или кентавр, явившееся из преисподней под обыкновенный дождь.
- Они там разозлились не на шутку,- сказал он. - У миссис Кэвенэх разорвалась юбка, под которой ничего больше не было надето. Боже мой, там внизу какой-то Древний Рим, она надела мужские брюки, и теперь у нее ноги точь-в-точь как у паука. Черные и волосатые. Почему вы сидите под дождем?
- Это безопасно,- ответил мистер Эллингем.- Под дождем безопасно и приятно. Это приятно и разумно - сидеть под дождем на лестнице. Здесь нельзя сшибить женщину бутылкой. Видите звезды? Это Арк-тур. Это Большая Медведица. Это Сириус, видите, такой зеленый. Венеру я вам не покажу. Хотел бы я быть дома. Хотел бы лежать в кровати под потолком. Хотел бы я лежать, как Роуз, под креслами.
- Кто, в конце концов, полез в драку? Пойдемте лучше в "Чериох".
- Это вопрос чести.
Они поднялись на улицу. Сначала Джордж Ринг, за ним мистер Эллингем, потом Самюэль и миссис Дейси. Она прятала его руку в своей.
- Не беспокойся. Прижмись ко мне. Замерз? Ты весь дрожишь
- В "Чериохе" все пройдет.
"Чериох" оказался плохо освещенной, старой норой с крошечными огоньками. В темноте открой шкаф, где колышется на сквозняке, берущемся неизвестно откуда, ветхая одежда, пахнет нафталином и отсыревшим мехом, и разгляди горящую лампу, пылающие свечи и играющий граммофон.
- Ты уже натанцевался, - сказал мистер Эллингем. - Тебе требуется пространство. Типа Хрустального Дворца.
Миссис Дейси все еще держала Самюэля под руку-
- Со мной ты в безопасности. Ты мне симпатичен. Если мне кто симпатичен, я его не выпущу.
- И никогда не имей дела с женщиной, женщиной, которая не может подняться,- Мистер Эллингем указывал на женщину, сидевшую в кресле перед пинбольным столом с нарисованными на нем катерами. Та действительно постоянно пыталась подняться. Она порывисто двинула плечами,- Нет, нет, сначала ноги.
- Когда-то здесь был коровник,- сказал Джордж Ринг,- и на полу лежала настоящая солома.
Миссис Дейси никогда его не выпустит. Самюэль видел блеск симпатии за стеклами ее очков и во рту, твердом и изогнутом, как мышеловка. Ее холодная рука крепко держала его. Если он вырвется и побежит, она загонит его в угол и откроет зонтик у него в носу.
- И настоящие коровы, - добавил мистер Эллингем.
Танцующие и пьющие мужчины и женщины казались старшими братьями и сестрами тех, кто пил и танцевал в "Гейспоте", только не было ни одного черного. У них были темно-зеленые лица, лица цвета морской волны, с нарисованной зыбью у рта и волосами, которые как лишайник охватывали подбородки; красные и пурпурные, синевато-серые, полузатопленные, тускло-коричневые и липко заштукатуренные лица - с глазами цвета фиолетовых чернил или губами как жирный сыр, с розовыми щеками, розовыми веками, розовыми, как живот новорожденной обезьянки; лица табачно-желтые - с горчичными, крапчатыми глазами, как ржавчина, выступившая на побелке, лица с черными волосами, масляно блестевшими среди пергидроля, со щетиной цвета печенья с коринкой, с шеями как судки, наполненные молотым перцем; а головы их - это головы-моркови, головы-желтки, птичьи головы, головы лысые, как крысы.
- Здесь одни белые,- сказал Самюэль.
- Соль земли,- сказал мистер Эллингем. Грязная соль земли. Пьяные, как свиньи.
Видели когда-нибудь обезьяну, танцующую как человек? Посмотрите на этого царя зверей. Видите его? Съевшего свои губы. Улыбающегося. Проводящего медовый месяц у ее ног.